Игумения Антония (Кочубей): Этот путь для меня - единственный и окончательный выбор

05.03.2015

20 лет назад в Свято – Никольском Черноостровском женском монастыре (Калужская епархия)  приняла монашеский постриг нынешняя игумения Свято-Петропавловского женского монастыря матушка Антония (Кочубей).

Уже более  13 лет она руководит женской монашеской обителью на Хабаровской земле.

Для многих из нас матушка является истинным примером самоотверженной любви к Богу и к людям, примером неуклонного следования заповедям Христовым, образцом духовного преуспеяния.

В этот день мы желаем ей всесильной помощи Божией, здравия и спасения, а святой обители – дальнейшего процветания и благоукрашения!

Матушка Антония поделилась своими воспоминаниями, начиная с первых шагов в качества монастырской послушницы до нынешних лет, когда она стала  управлять Свято-Петропавловской обителью.

СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ Я ДЕЛЮСЬ С КАЖДЫМ ИЗ ВАС…

Матушка я прошу прошения, что вот так ворвалась в спокойную жизнь монастыря  с диктофонами, фотографами…

- Да, для меня общение с журналистами это необычайный труд, поэтому делаю я это крайне редко. Не смотря на то, что я десять лет работала внештатным экскурсоводом. Москва, Подмосковье, древнерусские города. Вроде бы, я научилась общаться с людьми, видеть их глаза, видеть их настроение, но все то, что мне не надо - этот артистический талант экскурсовода,  это неестественное состояние - Господь у меня забрал, и я очень этому рада. А дал Он мне совсем иное... Однако повторюсь, общение с журналистами для меня это всегда сложности.

- А как же о передачи своего опыта всем нам, Вашим духовным чадам?

- Почему же, я люблю это рассказывать и с радостью рассказываю, не пытаюсь ничего спрятать, но в достаточно узком кругу, с теми, кому это  интересно, сестрам например.   Потому, что действительно прожита интересная жизнь, и начиналась она в одном историческом состояние нашей России, а заканчивается совсем в иной эпохе.

- Матушка, а вы знаете, как этот, казалось бы, для Вас узкий круг, на самом деле широк, и сколько людей ждут рассказа от Вас.

- Дай-то Бог!

-Матушка, по Вашему мнению, с чего начинается Родина?

- Для меня Родина начинается с осознания того, что я - русский человек.  Что я являюсь хранителем веры наших отцов и дедов. Что я родилась в Православной стране, которая имеет тысячелетнюю историю.  Однажды архимандрит Ефрем, игумен Ватопетского монастыря, что  на святой горе Афон,  в своем выступлении сказал, обращаясь к русской аудитории: «Вы богаты не нефтью, не газом, не ископаемыми,  Вы богаты Православием!». И это чудно, это чудная оценка, духовно возрождающейся России.

- А где ваша Родина?

- Сейчас для меня Родина - это мой родной край, Дальний восток. Все это очень трогательно для меня. А вообще Родина – будет любое место, где благословит меня Господь нести свое монашеское служение.

-Матушка, но все-таки Вы не хабаровчанка?

- Не нужно забегать вперед. Вообще, я  догадывалась, что вопросы будут откровенными,  и мне нужно будет рассказать о всей моей жизни,  всю ночь я провела в воспоминаниях.  Ответы на все твои вопросы у меня конечно  уже готовы -  это вся моя жизнь. И этой жизнью я делюсь с каждым из вас, буквально с раннего детства  начинается мой рассказ.

А какая у Вас жизнь была до монастыря?

Жизнь моя до монастыря была яркой, интересной,  активной, можно сказать, очень счастливой. Но ровно до того момента, когда моя душа  услышала зов Божий и не откликнуться  на него она не смогла. Поэтому, оставив все, презрев красивые перспективы  в личной  жизни, я устремилась всей своей душой туда - куда звал меня Господь.

- Многие из монашествующих говорят о некоем призыве. Что это? Душа рвется из плоти, голос с небес, видение, что это такое?

- Дело все в том, что когда мы говорим о Боге,  у нас нет какого-то  одностороннего ощущения, только физического предположим, или только душевного. Ты превращаешься в единую частичку, частичку ведомую, неделимую. Нет такого состояния, при котором твоя душа  справа, а вся твоя плоть слева  – все едино.  И вот это единое устремляется за Господом.

— Матушка, какие самые яркие впечатления остались у Вас в памяти из раннего детства?

-  Услышав сейчас этот вопрос, в моем сознании пронесся целый калейдоскоп воспоминаний  и ярких образов. Здесь с одной стороны и отдых с родителями на Кавказе и в Крыму, самая большая елка  в стране в Доме союзов и многое другое. А с другой стороны,  моя дорогая бабуленька, мамина мама, которая водила меня с сестренкой, в храм Всех Святых на Соколе на причастие. Понятно, что делалось это  тайно от папы, который говорил, обращаясь к бабушке: «Мама, не портите мне детей!». Может быть поэтому в возрасте  30 лет моя рука тянулась к Евангелию, которое стояло в книжном шкафу, и это Евангелие до сих пор находится рядом со мной. Моя бабуля умерла в 53 году, это был очень дорогой и близкий мне человек. Мои родители много  работали, папа работал днем и ночью. Мама тоже постоянно на службе. До вечера центром моей жизни в плане постоянного общения была моя бабуля.

В памяти всплывает откровенный разговор с папой, я тогда была уже взрослой,  и он мне открылся : «А знаешь, сколько лет мне потребовалось на то, чтобы я перестал перед сном крестить свою  подушку?» Папочка  в свое время пел на клиросе. Вера была у нас в крови,  и поэтому отказаться от нее было очень сложно.

- А почему нужно было отказаться?

- Потому, что этого требовал партийный билет и занимаемая должность. Поэтому, он постоянно повторял бабуле: «Мама, не портите мне  детей»! А у нее дома был уголочек, в котором  она молилась. Утром и вечером, да  и, наверное, днем, когда мы уходили в школу, в детский сад. Это был глубоко верующий человек. Когда я спрашивала у своего духовника схиархимандрита Михаила: «Батюшка, как я пришла к такой духовной жизни и почему именно я?». На что он отвечал: «Значит, кто-то из молитвенников идет впереди вас». Я не сомневаюсь, что одной из молитвенниц была моя  бабуленька.

- Матушка, простите, но по отношению к своим родителям есть понимание, прощение того образа жизни. Вы можете их оправдать, почему так было, почему был таков выбор, почему надо было вообще выбирать?

- Что касается мамы, очень интересная история произошла. Мамочка уже ушла из жизни, будучи монахиней Свято – Никольского Черноостровского монастыря. В один из дней, когда я по послушанию выехала из того же монастыря в Москву, не успев закончить все монастырские дела в городе, игуменья  меня благословила переночевать в  семейной квартире, в ней уже к тому времени никто не жил. Но все наши вещи, все то, что мне было так дорого оставалось пока там. Я  взялась перебирать мамины документы и мне попадается мамочкина записная книжечка, я начинаю ее листать. На меня нахлынули воспоминания. Пролистав ее до конца, я читаю -  «Тропарь Святителю Николаю». Я была просто в тот момент убита наповал, родная моя мамочка, а ведь она работала тогда в Главзарубежстрое. И я поняла, что мамочка не прекращала свое общение с Богом никогда, но, дабы  не помешать папе, его карьере, она молилась сама, тайно.

- Матушка, когда приезжала Ваша подруга Нина, мы с ней успели пообщаться, и она рассказала о Вашей маме, она была строгой монахиней.

- Мама была вообще очень глубоким человеком, духовно и душевно. Ей Господь дал все. Когда мама познакомилась с отцом Михаилом, он называл ее не иначе, как моя царица. «Она ведь не пришла к Богу, она ворвалась к Богу», говорит отец Михаил. Вот, пожалуй, можно  больше ничего не говорить, вот это ее характеристика - удивительная.

- Расскажите еще о Вашей семье.

- В семье царила любовь, внимание, забота друг о друге. В праздничные дни наш дом посещало много гостей, это были очень интересные люди. Мы с сестрёнкой Аллочкой очень любили своих родителей и называли их не иначе, как  папочка и мамочка.

Мой муж преподаватель архитектурного института. Мы любили собираться вместе с друзьями и уезжать на выходные дни по старорусским городам: Суздаль, Владимир, Ростов Великий, Ферапонтов монастырь. Что собой представляли  эти святыни  в 60-е годы прошлого века  представить трудно. Это и птицы, залетающие в разрушенные храмы, парящие под сводами. Если бы я снимала кино о духовной жизни того  времени,  обязательно за кадром звучала бы музыка Бетховена. Но, как замирало мое сердце, и трепетала душа,  глядя на фрески знаменитых мастеров иконописцев. На какое-то время рождение дочери изменило нашу жизнь. Но долго на месте сидеть мы не могли: лыжи, коньки, загородные прогулки, посещение большого зала консерватории  им. П. И. Чайковского. Поездки в Киев, Ригу  Среднюю Азию. Вот такая красочная, насыщенная была моя жизнь, одним словом калейдоскоп.

МОНАШЕСТВО - ЭТО СЧАСТЬЕ.

- Первая мысль о монашестве…

- Это был 1982 год, открываю газету «Известия» читаю, «...совет министров СССР передает Русской Православной Церкви Свято-Данилов монастырь...». Больше не помню ни одной фразы, но этот заголовок отпечатался в моей памяти  на всю жизнь. Далее в  одном из самых популярных и читаемых журналов  «Наука и жизнь» маленькая заметочка  об открытие монастыря в Шамордино. Этими двумя событиями Господь уже расставил  свои «вешки» на моем пути.  Почему я обратила внимание, почему так врезалось мне все это в память? Все родные перебираются жить за границу, можно сказать, что я тоже сидела на чемоданах, и именно в это время мама знакомиться с нашим будущим духовником из Троице-Сергиевой Лавры схиархимандритом  Михаилом. Это знакомство перевернуло всю нашу жизнь. Вообще 80 –е годы, это годы, когда Господь пролил столько благодати на нашу страну. Такие яркие события -  празднование 1000-летия  Крещения Руси, открытие монастырей, храмов, все это создавало особую обстановку духовного подъема.

В это же время, рядом с моим домом открывается храм Архистратига Михаила,  17 век, бывшая монументальная мастерская Советского  Союза. На наших глазах засов был сломан, двери  распахнуты, и мы вошли в этот черный изнутри храм. Там было очень много всевозможных элементов, металлических скульптур. И вот, засучив рукава, мы начали все  отмывать, оттирать, выносить, и за эту помощь нам Господь такой благодатью платил. Я забыла обо всем,  забыла о своей сестре, которая тоже один из самых дорогих  моих, самых близких  людей.  Я забыла о своем муже, который уехал, но  ждал меня в другой стране, я забыла о дочери.  Бог и я,  более  никого – вот в ЭТОМ моя жизнь того времени.

- А правильно ли это по отношению  к близким?

- Сердцу не прикажешь.

- Ну да матушка,  не прикажешь…

- Все мое устремление было таким. Ну, конечно, я не могу сказать, что совсем вычеркнула моих родных из жизни, нет. Мы общались, все созванивались, но вот этой скорби, которая должная быть, когда  ты расстаешься с самым дорогим что есть в твоей жизни, этого у меня  не было.

- Может это и был тот призыв, о котором мы  начали говорить?

- Да, но призыв к чему, к Богу? Да! К Богу мне нужно было сначала приблизиться, а потом уже….Ты понимаешь, мы сейчас говорим о том, как все это было в моей жизни, и как мудро Господь все сам расстанавливал.

- Абсолютно не ломая Вас, все ведь было очень гармонично?

- В том то и дело (улыбается). Только Господь может так нашей жизнью управлять.

А тем временем, я уже не шла, тихо и спокойно, я бежала к Богу. В течение восьми лет мы отдыхали в Прибалтике, в городе Друскининкай. В этом городе был удивительный деревянный храм, в котором служил русский священник протоиерей Владимир. Тогда я  мало чего понимала, но в этом храме мне было очень хорошо, всегда такое чувство заботы, спокойствия, теплоты, словно невидимые руки меня обнимали.   В последствии все стало понятно -  храм был очень «намолен», и это помогало душе, которая в общем-то только–только начала  знакомиться с Богом, вошла в Его Дом и такие ощущения испытывала. Нам с мамой отец Владимир уделял особое внимание.  Аллочка сестра, она со своим чадом и мое чадо, были в стороне, они ездили на велосипедах, гуляли, я тоже этого не гнушалась, но, тем не менее, только мы с мамочкой заходили в храм, батюшка давал нам читать литературу. Его библиотека состояла из книг,  напечатанных на машинке им самим. Конечно, тогда  я окунулась в такие события и переживания. Все это и есть преддверие моей монашеской жизни.

-  Вам самой не было страшно так менять свою жизнь? Отвечать на этот призыв?

- Нет. Этот духовный вихрь восьмидесятых охватил нас  всех, наверное, подобного состояния пережить больше  невозможно. В моей ситуации выбор был сделан совершенно неожиданно и не мной. Отец Михаил благословил нас с мамой поездить по монастырям. В 1992 году  батюшка благословляет нас посетить вновь открывшийся после безбожного лихолетья Свято-Никольский Черноостровской монастырь в Малом Ярославце,  монастырь открылся 5 октября, а 20 октября мы приехали с мамой «попаломничать». Настоятельницей монастыря была инокиня Ефрасия, в будущем игуменья Николая, в то время мы с матушкой уже познакомились. Она приезжала к нам домой, в московскую квартиру. Окончательный выбор был сделан - остаемся в монастыре. Этот решительный шаг  сделан по молитвам нашего духовника, а также благодаря примеру моей родной бабуленьки. Часто вижу ее молящейся о всех нас.

- Матушка, ну как же не страшно, не могу понять: так и сразу?

-   Дело в том, что  все, что с нами происходило, все было  не по нашей воле. Такое впечатление, что Господь нас взял на руки и понес, и несет до сих пор.

— Как Ваше решение далось Вашей семье, друзьям, коллегам?

- Для членов моей семьи это была трагедия. Что касается друзей, то Господь и здесь все исправил, как будто отсек всех лишних людей, на смену которым пришли уже друзья-единомышленники. Может быть, многие из тех «старых друзей» до сих пор и не знают, где я и что со мной. А мои коллеги, с которыми я проработала 27 лет, не знали о моем монашестве, я скрывала это, пока  не оказалась на Дальнем Востоке. Увиделись мы с ними на одной из православных московских ярмарок.  Совершенно случайно, правда у Бога, случайностей не бывает. Я просто ведь тогда исчезла из жизни и все,  сошла с той арены,  на которой находилась 27 лет. Так что наша дружба по-прежнему продолжается, только приобрела совсем другие ценности.

Матушка, а где Вы работали?

- Конструкторское  бюро по железобетону им. Якушева при Госстрои  РСФСР

- А кем Вы работали?

- Последняя моя должность -  руководитель группы архитекторов, это отдел, который занимался разработкой и  проектированием сейсмических зданий. Наша серия строилась во многих городах Советского Союза,  вот и пришлось  бывать и в Грузии, и в Армении, и в Молдавии, и в Средней Азии.

- А интересно было?

- Моя профессия? Я была вся в моей работе. И вообще, чем бы я ни занималась в жизни, мне всегда было все очень интересно, и я всегда всю себя отдавала любимому  делу.

-Хорошо, ну мне не понятно, что ТАМ ЕСТЬ ТАКОГО? удивительного в этом монашестве? Почему все нужно было бросить?

- В одном патерике я однажды прочитала примерно следующее: «Если бы люди знали, какое это блаженство – быть монахом и какое блаженство ждет монаха, если он будет достоин Царства Небесного, то все пошли бы в монахи. Но если бы люди знали, какая духовная брань, какие искушения и скорби ждут монаха, – не пошел бы никто…». Монашество – это счастье.

ХАБАРОВСКАЯ ЗЕМЛЯ.

«…все-таки давайте, вон ту, в телогрейке…»

- Хорошо, а как тогда Вы оказались в Хабаровске?

- Скажу кратко, но емко по благословению.

-Так далеко уехать…

- Два часа ночи, стучится  ко мне в келию сестра и говорит, что матушка игуменья приглашает меня к телефону.  Я встаю, беру трубку, а она сообщает мне, что владыка Калужский и Боровский Климент благословил меня  игуменьей в Хабаровск. Какова была моя реакция, спросишь ты?

- Ну да матушка, интересно знать.

- Проплакала до утра. Но это были первые и последние слезы.  Молитва и благословение сделали свое дело. Но страха, все же, не было.

- Это владыка Марк (тогда Хабаровский и Приамурский), Вас позвал?

- Да? (удивленно) Скажи, а откуда такая информация, что именно он меня позвал? (улыбается)

- Ну, в народе так говорят, наши хабаровчане.  Что владыка присматривал опытную монахиню  в наш строящийся монастырь и заметил  Вас.

- Так (улыбается) рассказывай  дальше.

- Матушка дальше Вы, больше ничего не знаю.

- Ну, хорошо. Владыка Марк  был частым гостем в нашем монастыре, Цель его была -  обратиться к игуменье с просьбой дать сестру для монастыря в Хабаровске.  Ему нравился устав Черноостровского монастыря, матушкин  подход по воспитанию сестер. Вот сначала владыка познакомился с одной сестрой,  которую матушка предложила,  потом  с другой. А затем она меня вызывает и говорит: «Приехал владыка Марк, покажи и расскажи ему о здании  детского приюта». Оно было у нас тогда на стадии строительства.  «Ну, хорошо», - думаю я. - «Владыка и владыка»-, к нам тогда столько владык приезжало,  веду, рассказываю. И потом, уже спустя годы, будучи  на хабаровской земле,  владыка кому-то из гостей  в моем присутствии рассказывал, как он озвучил свой выбор матушке: «Нет матушка, все-таки давайте, вон ту в телогрейке и  указывает  на меня!».

- Матушка, а как вас приняли сестры?

- Очень радушно, я сразу почувствовала, что приехала в семью.

- Вы приехали и увидели, что ничего особо нет, на краю земли, в Хабаровском крае, среди лесов?

- Вспоминаю эту картину, заходим в старый корпус, впереди владыка ступает своими  двух метровыми шагами. Открывает келию, одну, вторую, третью. Проводит в  трапезную, на кухне  открывает шкафчики, а там, как в журнале - полотенчики один к одному, чистота, порядок. Келии для меня на том этапе - это были номера четырехзвездочной гостиницы,  все это очень поразило.  И я тогда про себя подумала: «Да, вот это место для спасения, да это курорт». Но Господь поругаем, не бывает, когда я приехала, температура была +14 градусов.  Прошло  недели три, и вот ударил мороз, подул ветер с озера. Температура в келии всего  +6 ,  пришлось надевать тулупы, заматывать голову платком, на ноги валенки и вот в таком виде мы  спали. Потому что иначе никак.

- Матушка, а когда Вы поняли, что это Ваш дом и рядом родные люди?

- При первой встрече с сестрами, это тоже невозможно передать, почувствовала, что я в семье.  Такая радость, такое тепло. Вообще, прейдя в монастырь, я оценила, что такое «жить на земле», когда выйдя из корпуса, ты оказываешься именно на земле, а не спускаешься  с третьего или с девятого этажа. И какое-то время я целовала землю. Я поняла, чего мы лишены, забираясь в эти коробки. В Хабаровске я увидела  тайгу,  озеро, эти сопки, этот строящийся храм - поистине чудо. Эта девственная природа вокруг монастыря. Это было незабываемо,  мы стали единым целым с этой землей.

БОЖЬЯ БЛАГОДАТЬ, КОТОРАЯ ВСЕ ПОКРЫВАЕТ…

-  Кто оказал духовное влияние на Ваше становление?

- Это было очень много людей,  во-первых мой духовник  схиархим.  Михаил, тайная монахиня, с которой мы оказались рядом в храме, она в семидесятые годы, окормлялась тоже у батюшки. Это были отцы храма архистратига Михаила, сосем молодые выпускники  МДА, с ними мы  до сих пор дружны. Конечно это и отец Владимир в Прибалтике.

А еще в моей жизни была интересная встреча, которая очень дорога мне, я расскажу эту историю, пусть она имеет жизнь, пусть живет…

Протоиерей Владимир попросил меня сотворить святую милость, недалеко от моего дома в Москве, жил удивительный человек, он  тяжело болел и был совершенно одинок. Я познакомилась с этим человеком, в прошлом это бывший зав. кафедрой марксизма-ленинизма института  им. Мориса Тореза. Поскольку он был онкологически болен,  и уже на той стадии, когда трудно самому  передвигаться, я покупала ему продукты, ухаживала за ним. Для меня это пример  поистине подвижнической жизни. Когда жена узнала, что у него рак, она покинула  его,  сын уже взрослый и имел свою  семью. Этот человек принял монашеский постриг с именем Иринарх. Как он пришел к Богу, не знаю. Монах Иринарх был очень деятельным, но в связи с болезнью, движения были  ограниченны. И он начинает нести по благословению послушание  -  плести четки в очень больших количествах, еще  он вышивал параманные кресты, схимы  и отправлял все это за рубеж. Он был знаком с русской игуменьей монастыря, который находился в Риме. Вот туда он и отправлял  все свои изделия. Матушка приезжала в Россию, получала благословения от Патриарха Пимена и по его же благословению привозила духовную литературу из Италии, прежде всего - Евангелие. А в Москве у монаха Иринарха забирала все то, что он им приготовил. Каким образом все это в то время перевозилось через границу, я не знаю.  Вот такая удивительно-пронзительная история. Кроме того, монахом Иринархом была открыта первая воскресная школа в Москве,  и он  преподавал в ней. Жизнь этого человека была полностью переосмыслена, только представить зав. кафедрой марксизма – ленинизма, и вдруг так круто меняется его жизнь. Вот один из тех людей, которые приняли участия в моей жизни.

- Ваш первый монастырь, где Вы приняли постриг, расскажите о нем?

- Я пришла в монастырь уже полностью сформировавшимся человеком, добившись многого  в жизни, достаточно высоко себя оценивающей. В монастыре я столкнулась с тем, что должна была сказать самой себе: «Ты - никто и ничто». В моем сознании должно было полностью измениться отношение к самой себе.

- Что больше всего приносило скорби?

-Это и приносило больше всего скорби, мнение о себе, уверенность в себе, приходилось все это ломать, было очень больно. До сих пор не могу без слез вспоминать, это крушение себя. Вот ты часто у меня спрашиваешь  о  монашеском призыве и благодати, которую дает Господь монашествующим. Я тебе расскажу об этом. Когда мы с мамочкой пришли в монастырь, а это девяностые годы, ты правильно подметила,  в каком состояние находилась тогда наша страна? Все помнят, рассказывать особо не нужно. Мы немного задержались в Москве, заканчивали все свои дела. Однажды нам звонит матушка Николая и просит приехать помочь  разобрать яблоки и капусту, это была чудесная осень, теплая, красивая, мы приехали помочь и больше в мир не вернулись. А потом наступила зима, тогда зима была не такая теплая, как сейчас в Москве,  а все -32 градуса. Что собой представлял наш монастырь -  11 разрушенных зданий,  самый криминогенный уголок города,  воры, наркоманы, все там было. До этого на его территории проживало 140 семей, они занимали все: и игуменский корпус, и келейный, все. Это был город в городе. Нас в монастыре 19 сестер, одна комнатка на всех, так как ничего больше не было, спали все вместе. Да и сном это назвать сложно, какой это был сон. А послушания наши, помню, кто-то пожертвовал нам целую машину  древесины – липы,  а каждое бревно огромное, тяжелое. Вот нас будят среди ночи, и мы все идем разгружать эту машину, сами сестры, никто нам не помогал. Да еще и подгоняли, чтобы быстрее таскали, машину-то отпускать нужно. Воду сами носили, бидонами, а они - то пустые тяжеленые, а с водой вообще не поднять. За водой ходили  к источнику, не рядом с монастырем, монастырь на пригорке, а источник внизу, вот мы скатимся с горки, а наверх уже катим эти бидоны, на «раз, два, три», потому, как  тяжёлые очень, одной не возможно, и так по многу-многу раз в день. Мешки с мукой таскали, да не такие как сейчас, а большие килограмм по пятьдесят, взвалишь себе на спину и тащишь, мамочка моя тогда очень переживала и говорила: «Людочка, ты надорвешься, аккуратнее». Матушка Николая ее за это строго спрашивала, потому, как какая в монастыре Людочка. Все сестры были городские жительницы, москвички, с Грузии даже были, все пришли из совсем иной жизни. Но никто не плакал, никто не уходил, все терпели.  Мы в те минуты действительно ощущали себя сестрами, самыми родными на земле. Господь такую благодать давал за труды, что ничего не страшно, ни холод, ни голод, ни тяжести таскать - ничего,  вот моя родная, что такое благодать. Когда несешь этот мешок муки на плечах, а на душе ангелы поют и радостно на сердце, и плакать хочется от этой радости, вот что такое благодать.

Однажды меня матушка благословила спать одной в просфорне, там еще тоже все было разрушено, холодно, темно, я трусихой была, да и сейчас трусиха, мышей боюсь ужасно, а тогда среди ночи по мне крысы бегали.  А я лежу шелохнуться боюсь, вот моя радость, что такое благодать Божия, которая все покрывает. Молитву я тогда сразу и выучила «Да воскреснет Бог», ей и спасалась.

А что тогда представлял собой город Малый Ярославец, это как раз тот самый известный 101 км, куда выселяли из Москвы, тунеядцев, воров поэтому  можно себе представить, что за публика была в городе. Нас не понимали местные жители, отворачивали головы,  не признавали совершенно. В Обнинске, это соседний городок,  вышла статья в газете под заголовком - «В Малоярославце  появились женщины в черном, кто они?».

– Матушка, Ваш монастырь единственный на Хабаровской земле. Наверное, в этом тоже какой-то Промысл Божий…

- Да, несомненно, в этом виден Промысел Божий. Человеческое желание было открыть на этом месте мужской монастырь, а Божие Произволение иным.

ИГУМЕНСКИЙ КРЕСТ.

- Игуменский крест, каков он? В чем его тяжесть?

- Это постоянное распинание себя. Игуменский крест, действительно тяжелый.  Теперь я понимаю, для чего мне дан был тот  нелегкий  опыт борьбы со своей гордостью и самостью. Этот опыт пригодился в воспитание сестер нашего монастыря. Прп. Амвросий Оптинский советовал своей духовной дочери-игуменьи: «Мысленно вставай перед каждой сестрой на колени».

Как мать забывает о себе при рождении младенца, так и мне часто приходится забывать о себе, неся этот крест. А как же иначе ведь игуменство - это то же материнство. Это надежда на волю Божию и уверенность, что Он никогда не взвалит на человека ношу не по силам. Это полная самоотверженность. А главное — это постоянная молитва за своих детей.

- А о  чем еще молится игуменья монастыря?

- О чем только не бывают игуменские молитвы: и о сестрах, и о страждующих, и о болящих, и о строительстве монастыря, и о благодетелях, и о священноначалии,  и о духовенстве,

- Многие мирские люди думают, что монастырь — это тишина, покой и созерцание. В каком ритме живет сегодня Ваш монастырь?

- Будучи еще в Свято-Никольском  монастыре, матушка Николая говорила: «Сестры, нам с вами нужно обитель строить, а молиться будет следующие поколение». Но Господь судил так, что и монастырь отстроили, и  молитва идет. В нашем случае монастырь строится. И о какой тишине, покое, созерцание  может идти речь?  Вот почему отстроенный сестринский корпус – одно из главных строений монастыря – позволит перейти к новой для нас келейной молитве.

- Вы говорите, что приходится преодолевать много трудностей, искушений. Не было ли у Вас сомнений по поводу выбранного Вами монашеского пути?

- Этот путь для меня единственный и окончательный выбор.

- Матушка, а  у Вас есть любимицы? Вот у Господа был любимый ученик Иоанн Богослов…

- Мне дороги все сестры одинаково. В качестве примера возьмем семью, Какие разные дети могут быть у родителей. Один послушный, с лёгким характером, смиренный, отзывчивый. А другой – замкнутый, самолюбивый, непослушный. Но мать любит всех своих детей, но за второго ее сердце болит особенно.

- Матушка, монастырь это не только стены, это, прежде всего люди, сестры, как складываются отношения между ними? Какие бывают сложности?

- Сестры, которых собрал  Господь, имеют разное воспитание, образование, привычки, характеры. И вот всех нас Господь поселил в общежитии. Как вы думаете, сколько времени потребуется для того, чтобы сестры привыкли друг к другу, чтобы младшие научились уважать старших, прислушиваться  к ним. Чтобы сестры научились терпеть друг друга, заботиться друг о друге,  – постижение всех этих добродетелей и есть сложности. Потребуются годы, чтобы научиться всему этому.

-  Существует представление, что монахи уходят от мира в монастырь. В Вашем монастыре не чувствуется, что Вы ушли от мира. К Вам много людей приходит, звонят, все хотят получить благословение, совет. Вас это не тяготит, не устаете?

- Монахи не от мира уходят и не от скорбей, а от греха. В любом современном монастыре, как, к примеру,  в Ватопедстком на святой горе Афон, братия ежедневно  принимает по 150 паломников, но духовная их жизнь от этого не страдает. Что касается нашей обители  - да, приходится  людям уделять немало времени. Но говорить об усталости и о том, что меня этого отягощает - не имею права, так как монашеский путь – это путь самопожертвования и самоотречения.

- А часто бывает возможность побыть одному, и вообще нуждаетесь ли Вы в одиночестве в тишине? Ведь человеку необходимо побыть одному, в тишине, собраться, подтянуться, вглядеться в себя. Вы слышали когда-нибудь тишину? Знаете, что это такое — тишина?

- Есть очень дорогие часы в сутках – вечерние часы,  когда я могу остаться одна в келии и помолиться. А тишину мы слышали всем монастырем, когда остались на полуострове, окруженном водой, во время паводков в этом году – одни сестры. Какая была тишина… Господь нам дал прочувствовать эту тишину. Это было незабываемое время.

- Что Вы считаете своим главным достижением?

- Слово достижение слишком гордо звучит. О каком достижении можно вести речь. Что я могу без Его воли. Я лишь частично научилась видеть руку Господа во всем, Его Благой промысел в нашей жизни.

- Какую добродетель Вы цените выше всех или выше всего?

- Доброту душевную.

- Ваше любимое слово?

- Любовь.

- Как Вам кажется, а какого цвета Православие?

- Наверное, голубого.

— Что вы называете внутренней улыбкой?

- Состояние после принятия Святых Христовых Таин.

- Монах должен постоянно думать о смерти, Вы часто о ней думаете?

- Как говорят святые отцы, монах должен каждый день умирать. Но  моя многозаботливость, многопопечительность по роду послушания не дает возможности уделять этому вопросу должное внимания. Правда, каждый день, во время чина прощения, отводиться три минуты, когда  прекращается чтение молитв и монастырь замирает, думая о смертном часе.

- Как бы Вы хотели умереть?

- Слово «хочу» в монашеском лексиконе отсутствует. Как Господь благословит, так и будет...

- Самое счастливое время, это когда…

- Самое счастливое время для меня – это монашеский постриг. Я в срачице, закрытая мантиями сестер – монахинь, распинаясь, ползу к амвону, чтобы получить свой крест

— Матушка, Вы прожили большую, трудную, но удивительно красивую жизнь. Обращаясь к Вашему и духовному, и жизненному опыту, который огромен, скажите, пожалуйста, что является важнейшим для спасения человеческой души? Каков залог счастливой, если так можно выразиться, христианской жизни?

- Без оглядки вверить себя Богу.

Интервью было опубликовано в газете «Образ и подобие».

Новости, Человек