Музыкой о Боге, или «спой еще песню за маму»
Юлия Алексеева
16.10.2014
— Кого на это раз привезли к нам?
— За кого петь будет?
Мужская колония строго режима встретила нас с Андреем Селивановым — членом жюри прошедшего на днях Дальневосточного фестиваля авторской духовно-патриотической песни «Благовест», православным автором-исполнителем из Москвы — серым небом и недоверчивыми взглядами. Концерт проходил в спортивном зале, много железных тренажеров — это, наверное, тоже накладывало отпечаток какой-то холодности и серости. Лавочки в центре зала. Видно, что сколоченные по-быстрому и наспех — торопились к концерту.
Мужики заходят вразвалочку, много новых лиц, оттого недоверчивые взгляды. Вот и «наши» — те, кто постоянно посещают кинолектории отдела, они рады встрече: вопросы, расспросы, садятся в первый ряд.
Андрей, проверив звук, начинает концерт: краткий рассказ о себе и песня «Молитва Богородицы» — зал опустел ровно наполовину. «Это естественно, я не случайно начал именно с этой песни, чтобы все стало понятно, зачем задерживать людей», — комментирует Селиванов.
Откровенный рассказ Андрея расположил к себе зрителя, он много говорил о тюрьмах, в которых выступал, о взаимоотношениях заключенных, о вере, совести, любви к Родине, долге и чести. Ну и, конечно, как подтверждение сказанного, — песня.
Под конец вечера в зале осталась лишь небольшая кучка слушателей, человек десять, но те, кто остался, долго не отпускали Андрея, расспрашивали, делились своим пониманием жизни, поиском Бога. Приглашение еще раз посетить колонию не заставило себя долго ждать.
«Ну, спой напоследок, еще раз песню за маму», — переминаясь с ноги на ногу, чувствуя себя очень неловко, попросил один из ребят.
В этот момент я не смогла сдержать слез и стала смотреть в окно, а там был скотный двор, и белая лошадь спокойно стояла, жевала сено, рядом трудились мужики в телогрейках и лишь высокий забор с колючей проволокой, как напоминание о том, где ты.
Кому-то всё это покажется лирикой: тюрьма, зачем здесь всё это — какие песни, фильмы и так далее? Об этом мне даже не раз говорили в лицо, что, мол, я многое идеализирую. Но именно в этих местах, не в паломнических поездках, не в храмах, а именно в тюрьме я понимаю, что каждый человек — ЧЕЛОВЕК.
